С кровью!*
Говоря на языке структурной антропологии, известную антиномию «север – юг» можно отнести к базовым бинарным оппозициям, которые обуславливают и, одновременно, выражают способ первобытного человеческого мышления. В диапазоне от «правое – левое» до «сырое – приготовленное» эти антонимичные пары маркируют значениями космическое и психологическое пространство-время, часто – прямо противоположными.
Так, в мифологической картине мира «высокий», «прямой», «мужской», «старший», «близкий», «свой», «ясный», «сухой», «видимый», «день», «белый», «красный», «весна», «небо» (в отношении к «земле»), «земля» (в отношении к «преисподней»), «дом», «юг» (в отношении к «северу»), «солнце» – чаще всего (но не всегда) маркируются положительно, а «низкий», «левый», «женский», «младший», «дальний», «чужой», «мрачный», «влажный», «невидимый», «черный», «ночь», «земля» (в отношении к «небу»), «преисподняя» (в отношении к «земле»), «вода» (в отношении к «огню»), «лес», «север», «луна» – отрицательно. Например, в скандинавской, славянской, сибирской, тюркской мифологиях, «север» отождествляется с «нижним» миром, Царством мертвых, землей демонов, женской половиной дома и прочими негативными, «другими» сторонами мироустройства.
В политически-бытовой мифологии современного человека можно наблюдать обратную картину: «северные народы всегда покоряют южные», «цивилизованность севера (запада) vs недоразвитость юга» (в масштабах мира), «экономически стабильный протестантский север «тянет» расслабленный католический юг» (в масштабах ЕС). Эти и другие подобные мифологемы вытеснили отрицательные коннотации в отношении севера как холодного, хтонического, периферийного пространства. Капитал подчинил природу, Другой переехал в теплые края, но все еще подлежит демонизации.
Оперируя бинарными оппозициями, мифологическое сознание находило выход в фигуре медиатора, посредника, который снимал напряжение перед неизвестным. Такими фигурами, в частности, выступали питающийся падалью койот, вода как промежуточное пространство между небом и землей, похоронный обряд, связывающий мертвых и живых и другие явления и процессы. По Леви-Строссу, медиация состоит не столько в реальном разрешении фундаментальных противоречий, сколько в преодолении их посредством своеобразного ускользания. Как пишет российский мифолог Мелетинский, “механизм медиации заключается в том, что фундаментальная противоположность жизни и смерти подменяется, например, менее резкой противоположностью растительного и животного царства, а эта, в свою очередь, более узкой оппозицией травоядных и плотоядных. Последняя же оппозиция снимается введением в качестве "культурного героя" зооморфного существа, питающегося падалью".
Койот-медиатор сегодняшнего дня – это, несомненно, художественная практика. Но произведение искусства не столько производит необходимое «ускользание», сколько обретает себя в Другом, предлагая рефлексию вне оценочных категорий структурного мышления.
На известную пищевую дилемму Бороро художник всегда может ответить «С кровью!» или «Салат с морепродуктами!», оставляя проблему рецептуры в ведении зрителя.
*О бинарности и оппозициях в современном мифологическом мышлении.
Марія Ланько